Характеристики профессионального общения психолога

Разговор об общении психологов необходим потому, что, как мне представляется, общение является передаточным механизмом между внутренними образами, которыми руководствуется человек в своем поведении — профессиональном или повседневном — и результатами, которых он достигает в профессиональной деятельности. А также личностными вкладами, которые он совершает в других людей.

Под профессиональным общением психологов можно понимать:

1. Все виды общения, в которые вовлечен психолог, включая как повседневные бытовые контакты, так и рабочие, в широком смысле производственные отношения.
2. Общение специалиста-психолога на работе, во время выполнения своих профессиональных обязанностей.
3. Общение психологов между собой.

Первое понимание включает в себя остальные два, а второе и третье взаимно дополняют друг друга. Наиболее вероятным содержанием словосочетания «профессиональное общение психолога» — по аналогии с педагогическим общением, под которым понимается общение педагога в рабочих условиях, — является вариант (Б). Мы примем его в качестве основного. Вместе с тем для наших целей данное различение не является критическим, поэтому в обсуждение будут иногда вовлекаться и остальные два.

Профессиональное общение психолога может быть рассмотрено из нескольких пози-ций, каждая из которых определяет свою специфическую точку зрения и задает особенную логику размышления.

С позиции внешнего наблюдателя компетентность в общении во многом рассматривается как эквивалент профессионализма. В обыденном сознании данная точка зрения может быть сформулирована так: «Умеешь общаться — хороший психолог». Если психолог с точки зрения наблюдателя-непсихолога общается плохо, у людей возникает сомнение в его квалификации. Насколько верно данное представление — это особый вопрос, несомненно то, что с таким взглядом приходится считаться. Основные требования непсихолога к компетентности психолога в общении сводятся как минимум к двум: должен «видеть людей насквозь» и уметь добиваться своих целей, пусть даже используя психологические трюки, уловки и пр. От таких ожиданий можно было бы и отмахнуться, если бы от производимого впечатления не зависел бы наш заработок и возможность заниматься избранным для себя делом.

Наличие требований (ожиданий) нередко порождает проблему — необходимость заботиться о производимом впечатлении, доходящая иногда до стремления все время вы-глядеть хорошо. Проблема особенно обостряется, когда речь идет о чести мундира; на-пример, говорят: «Ты же психолог!» Данное «же» настаивает на том, будто это неоспоримая истина, что психолог должен соответствовать высказываемым требованиям. Задача состоит в том, чтобы определиться со своим образом: кто я, каков я, каким являюсь психологом? Выбирая свой образ, приходится также решать и общий вопрос: собираюсь ли я соответствовать тому образу психолога, который мне предъявляют?

Обсуждаемая проблема — это профессиональный вариант общей дилеммы «быть или казаться». Это — не что иное, как необходимость взять ответственность за… себя — за то, что ты такой, как ты есть. Для психолога взятие ответственности за себя — это не только акт признания своей человеческой индивидуальности, но еще и специфически профессиональная позиция. Не сделай он этого — все равно как сапожник без сапог.

С одной стороны, если я хочу хорошо выглядеть и соответствовать тому образу, который на меня повесили, то мне придется казаться. Тогда я оказываюсь, вероятно, профессионально не вполне точен, поскольку несогласованность моих позиций, наличие второго плана, скрытого уровня неизбежно начнет порождать у людей, с которыми я общаюсь, ощущение двойственности. И может оказаться, что своей позицией невротика я начну плодить вокруг себя других невротиков. И уж, по меньшей мере, за хорошее впечатление (выглядеть профессионально в глазах клиентов и заказчиков) придется платить снижением профессионализма.

С другой стороны, если я буду таким как есть, то встану перед необходимостью взять ответственность за все свое общение, за то, как я себя предъявляю (например, если решу «Не пай-мальчик, чай»). Согласно внутрипрофессиональной идеологии такая позиция приведет к повышению доверия к психологу в силу повышения внутриличностной цельности. Феноменологически же в первую очередь повысится мое уважение к себе. Однако платить за эти достижения надо будет дополнительными усилиями по улаживанию проблем, возникающих из-за несоответствия требованиям, предъявляемым ко мне со стороны клиентов, заказчиков или начальства.

С позиции партнера по общению компетентность психолога в общении нередко представляется довольно опасным оружием. В известном смысле она воспринимается чем-то вроде скальпеля или ножа в руках хирурга. Однако по отношению к хирургу ясно, что он не будет применять свой инструмент во вред пациенту, так как за это понесет наказание. Иное дело с психологом. Не существует никакого наказания за то, что он применит какой-то прием или манипулятивное средство. Раз уж наказания за применение психологического воздействия не предусмотрено, то у партнеров по общению возникают опасения, что психолог может использовать средства такого воздействия в корыстных целях: личных, исследовательских, по чьему-то заказу и пр. В результате возникают подозрения, обвинения, прямые выпады — применяется широкий арсенал средств упреждающей межличностной психологической защиты.

Проблему такое отношение составляет тогда, когда психолог встречается с мешающим работе сопротивлением клиента или заказчика. Важный диагностический момент здесь — выяснить, порождено ли данное сопротивление внутренними проблемами партнера по общению, или это сопротивление вызвано мной, точнее, профессиональным яр-лыком, которым он меня пометил. Задача заключается в том, чтобы снять опасения, возникшие у партнера по общению. Это можно сделать двумя путями: или быть неопасным, или убедить другого в своей безопасности. То есть снова: быть или казаться?

Чтобы быть неопасным, необходимо довольно глубоко проработать свое внутреннее содержание, чтобы выстроить внутренний образ себя — как человека и как профессионала — в конструктивном и гуманистическом ключе. Другими словами, пройти путь от психотерапии к духовному росту. Наоборот, если стремление убедить другого в собственной безопасности накладывается на нерефлексируемые внутренние тенденции к агрессии или контролю над партнером, я становлюсь опасным вдвойне. В результате наши отношения напрягаются еще сильнее.

С позиции самого психолога его общение, в свою очередь, может рассматриваться с двух несовпадающих точек зрения. Как психолог-профессионал я рассматриваю свое общение как инструмент, которым я работаю, как одно из средств из профессионального арсенала, которым обязан владеть филигранно. Как человек я воспринимаю общение как условие собственной жизни — индивидуальной не в меньшей степени, чем социальной. Ведь человек без общения в известном смысле перестает быть суть человеком. В этом отношении я, подобно другим людям, «болен другими» и не могу обходиться без удиви-тельной роскоши человеческого общения. В этом отношении для меня общение — ценность, а не средство.

Проблему составляет противоречие между орудийной и ценностной функциями общения. Это противоречие создает внутреннее напряжение, вызывающее необходимость соотнести их между собой, выбрать точку, где они сбалансированы. С одной стороны приходится искать ответ на вопрос: где и как я могу использовать то, что является условием моей жизни, в качестве рабочего инструмента? А с другой, могу ли я использовать специфически профессиональные коммуникативные техники — иногда весьма манипулятивные по своим возможностям — в обыденных ситуациях? Психолог вынужден балансировать, выбирать точку особенную: где та мера расхождения? Эта мера, очевидно, не может быть очень большой, потому что при некотором критическом расхождении мы снова-таки превращаемся в потенциальных невротиков.

Задача, вероятно, состоит в том, чтобы научиться точной смене профессиональной и обыденной позиций. Это-то как раз и представляется довольно непростым делом. С од-ной стороны, от психолога требуется умение входить в рабочее состояние и выходить из него — это особенно важно для консультанта и группового тренера, но играет некоторую роль и в ряде других профессионально значимых ситуациях. Способность к такому переключению предполагает известную психотехническую подготовленность психолога и предъявляет требования к его личностным ресурсам. С другой стороны, существует особый класс ситуаций, в которых выбор между профессиональной и обыденной позициями оказывается весьма проблематичным. Классический пример — обращение родственников или друзей за психологической помощью. Классический выход, предлагаемый в рамках психотерапевтической парадигмы, состоит в отказе от профессиональной позиции. Трудно согласиться с абсолютным характером такого предложения, поскольку нашим близким, как правило, важна именно наша помощь, а не стороннего специалиста. В таких случаях рабочее и человеческое состояния способны дать особенный сплав…

С позиции коллеги-психолога общение рассматривается как предмет профессиональной оценки (о самом оценивании речь пойдет ниже). Правда, требования к общению в данном случае растворены в технологии профессионального взаимодействия и рассматриваются как средство решения профессиональных задач. Можно обострить — они рассматриваются едва ли не в первую очередь, но оцениваются не как самостоятельное явление, а с точки зрения эффективности решения задач и экологичности производимого воздействия.

Лучше всего разработаны процедуры и нормы профессионального общения применительно к психологическому консультированию (неврачебная психотерапия, ориентированная на консультирование по процессу), психодиагностике и групповым тренингам (как и групповой психотерапии). Заметно меньше — по отношению к иным сферам работы психолога (консультирование по содержанию, преподавание и пр.). Возможно, потому, что цена ошибки во втором случае считается ниже, поскольку касается в основном самого психолога.

Тем не менее, и здесь можно ставить вопрос о характеристиках профессионального общения психолога. В общем, они соответствуют основным признакам эффективного коммуникатора:

Сензитивностъ — способность или умение в одних и тех же событиях различать больше деталей, чем это может сделать непрофессионал Да, мы обязаны это делать — различать заведомо больше, чем непрофессионал. Но это также обязан уметь делать и руководитель — замечать больше, чем это делают его подчиненные.

Гибкость в средствах — способность или умение подбирать такие средства достижения целей, которые точно соответствуют особенностям ситуации общения, являющиеся при этом экономичными и экологичными. Но эта же гибкость необходима и разведчикам, и преподавателями, и руководителям.

Целенаправленность — умение помнить цель и соотносить с ней свои действия. В частности, удерживать тему беседы в русле продвижения к намеченной цели. Необходимость ее очевидна для всякого человека.

Проницательность — способность видеть мотивы поступков, распознавать намерения, выявлять индивидуальные особенности партнера по общению и пр. То есть, владеть психодиагностикой без использования специфически профессиональных инструментов. Это — тоже характеристика многих других профессионалов.

Сугубо специфическим и обязательным в профессии психолога, на мой взгляд, является умение занимать рефлексивную позицию, т.е. есть умение быть не только участником взаимодействия, субъектом отношений, а еще и наблюдателем за процессом и содержанием. Подчеркну умение это делать, когда встает такая необходимость, что совсем не означает находиться в рефлексивной позиции постоянно. Если психолог умеет это делать, то у него в руках оказываются значительные средства как профессиональные, так и человеческие. В этом пункте наблюдается особенно заметный прирост квалификации. Трудность в том, что качества наблюдателя могут быть разными. Часто это зависит от системы образования, от того, что вложено в голову в качестве перечня вопросов или задач — за чем наблюдать, что человек должен видеть.

Приходим к тому же, с чего начинали разговор — к образу психолога, какой был зало-жен или создан им самостоятельно.

Кроме характеристик общения существуют еще и требования к стилю общения пси-холога. Среди них есть некоторые моменты, которые мне показались важными, и которые среди психологов приобрели статус ценностей, возможно ложно истолкованных.

Первый момент — разменные утверждения «ты не должен», «я никому ничего не дол-жен». Это настолько часто звучит в нашей профессиональной среде, что временами создается впечатление, будто психолог является совершенно безответственен: раз не дол-жен, следовательно, ни перед кем не отвечаю. Это — неправда, уважаемые коллеги. Если я подписывал заявление «Прошу принять меня на работу…», я взял на себя обязанность. Если я договаривался «Я берусь за эту проблему» — я тоже должен. Долженствование — неизбежное следствие моей свободы. Как только мы начинаем выпячивать отсутствие долженствования, мы не меняем архетипической структуры (общего личностного конструкта), характерной для нашей страны: все права скапливаются наверху, а обязанности — внизу. Сейчас вместо эпохи «будь готов!» пришел период повсеместных товариществ с безграничной безответственностью. Проповедуя «ты не должен», мы закрепляем этот рывок в крайность безответственности.

Второй момент — это безоценочность. Отовсюду слышим заклинание: не оценивай, не оценивай. Здесь, похоже, мы тоже палку перегнули. Ведь не оценивать — часто не иметь позиции. Оценка — это необходимый результат занятой позиции. Иногда безоценочность граничит с равнодушием и беспристрастностью. Если я групповой психотерапевт, то моя безоценочность — это лишь технологическая деталь, позволяющая создать и поддерживать внутригрупповую (виртуальную) реальность. Но если я по-человечески порадуюсь за кого-то и вырвется спонтанное «Молодец», то, право же, моему клиенту от этого будет лучше. Если заказчик рассчитывает моими руками повлиять выгодным для себя образом на кого-то, переложив на меня ответственность за содеянное, то все же корректнее будет оценить его намерения и найти адекватную форму ее сообщения ему. Таким образом, проблема не в том, оценивать или не оценивать, а в том, что я берусь оценивать и с какой позиции намерен это делать. Это гораздо тоньше, чем та крайность, которая нам одно время так приглянулась.

Третий момент — бесконфликтность. Как будто психолог должен быть всегда бесконфликтен. Неправда. Нельзя быть бесконфликтным, иначе ты не обостришь проблему, иначе ты не поставишь ее с необходимой силой, не создашь необходимое напряжение для решения некоторой проблемы. Задача состоит не в том, чтобы быть бесконфликтным, и не в том, чтобы конфликты раздувать на каждом месте — это крайности, дерганье между которыми непроизводительно отвлекает много сил. Мне было бы крайне досадно, если бы оказалась правдой шутка о том, что невротик — это несостоявшийся психолог, а психолог — это хорошо замаскировавшийся невротик. К сожалению, характеристики многих психологов (без разницы — полностью обученных или лишь наполовину) настраивают на некоторый скепсис в этом отношении.

Сходные соображения читатель может также проделать и в отношении некоторых других стилевых установок: спонтанности, недирективности…

Таким образом, все указанные характеристики профессионального общения так или иначе выводят нас на образ психолога. Просматривается важная цепочка:

1) изначальный образ (самого психолога или его партнера по общению)

2) намерение, соответствующее этому образу

3) общение, поведение во исполнение намерения

4) результат моих действий, производимый эффект

5) новый образ, точнее, образование, как закрепившийся результат влияния исходного образа.

Общение — это важный передаточный механизм между исходными внутренними об-разами и результирующими образованиями.

Общение:

а) несет в себе характеристики исходного образа;

6) транслирует этот образ;

в) формирует партнера в согласии с исходным образом.

Поэтому можно сделать вывод, что не только для внешнего наблюдателя, пользователя, заказчика или клиента компетентность в общении является признаком профессиональной квалификации психолога, но и сама внутренняя логика, в согласии с которой психолог строит свое профессиональное общение, с необходимостью содержит (или нет) в себе важнейшие профессиональные качества.

Приложение

С 14 по 17 апреля 1998 года в г. Тюмени состоялась областная межотраслевая меж-дисциплинарная научно-практическая конференция «Психолог-профессионал: деятельность, личность, общение» Проблемы профессионального взаимодействия в оказании комплексной психологической помощи детям

Организаторы конференции —Тюменский областной государственный институт развития регионального образования, Тюменское областное отделение Российского психологического общества

Направления работы конференции:

— Проблема образа педагога-психолога (самосознание, имидж и идеал);

— Особенности профессионального общения психолога

— Роль педагога-психолога в обновлении содержания образования,

— Участие педагога-психолога в управлении образовательными процессами;

-Взаимодействие психолога со специалистами смежных служб (дефектологи, медики, социологи, валеологи);

— Проблемы взаимодействия психолога с педагогами

Ниже предлагается отчет о результатах работы секции «Особенности профессио-нального общения психолога», который можно было бы назвать «Некоторые особенности…»

Отчет о результатах работы секции «Особенности профессионального общения психолога»

Ведущие секции —Доценко Е.Л . Мальцева О.А.

Профессиональное общение — это, с одной стороны, инструмент работы, а с другой, сам процесс существования среди людей. Для рассмотрения мы взяли общение психолога со своими коллегами, то есть ту часть профессионального общения, которую можно было бы назвать общением внутрипрофессиональным.

Мы решили начать беседу с обсуждения гипотезы (высказанная в журнальном интервью А. Копьевым) о том, что внутрипрофессиональное общение психологов характеризуется повышенной агрессивностью в сравнении с другими профессиями.

В ходе разговора были предложены возможные причины (механизмы, факторы), которые могли бы объяснить повышенную агрессивность психологов при общении между коллегами. В порядке возникновения они были следующими:

1. Ревнивое отношение к тому, как передается информация о приезде в город квалифицированных специалистов (например, «Почему меня не предупредили»).

2. Конкурентные соображения.

3. Неуверенность в своей компетентности, особенно у начинающих специалистов.

4. Чувство родительского авторства («это мое дитя»), которое сдерживает передачу собственных продуктов в пользование коллегам, в связи с чем возникает необходимость защиты (иногда путем упредительного нападения).

5. Ненасыщенность психологических инфраструктур: если бы было много доступных средств для профессиональной работы (учебники, методики, оборудование), то вероятность столкновений на этой почве была бы ниже.

6. Нормы профессионального сообщества настроены на культивирование (иногда избыточно искусственное) спонтанности в общении. В известном смысле несдержанность не только санкционируется, но еще и поощряется, приводит к проявлению ритуальной спонтанности. Речь не о симуляции спонтанности, а о некоторой условной желательности возникновения в ситуациях общения с коллегами таких чувств и побуждений, проявление которых в общении может быть истолковано присутствующими как спонтанность.

7. Доверие к своим коллегам («Психологи меня поймут»), в ситуациях, когда хочется излить свое раздражение или досаду на первого подвернувшегося человека. Данный вариант в чем-то похож на предыдущий, но отличается от него акцентами.

8. Психологи обучены более рафинированным формам выражения агрессии, поэтому выражение ее менее подвержено осуждению и с меньшей вероятностью вызывает ответное выражение агрессии.

9. Игры, в которые играют психологи с целью самоутверждения за счет своих коллег.

10. Неурегулированность территориальных отношений (в смысле научных тем, видов практики, круга клиентов и заказчиков и пр. ) способствует столкновениям на спорных территориях.

11. Активное сопротивление аттестации и сертификации как стандартным процедурам оценивания («А судьи кто?») как гипертрофированная реакция эмансипации от политического диктата

12. Быстрое возникновение множества категорий профессионалов (с базовым образованием, «9-месячные», чуть-чуть переученные, защитившиеся «пришельцы», «самозванцы» и пр.) ведет к возникновению напряжения между ними.

13. Бессознательное психологов ближе к «поверхности» осознания в силу особенностей профессиональной подготовки (анализ, тренинга, снятие защит…), поэтому бессознательным импульсам, в том числе агрессивным, легче преодолевать барьер защит и выплескиваться в общении.

14. Социальные нормы, вообще резко ограничивающие возможности выплеска агрессивных импульсов, особенно строги для психологов, поэтому выходить из затруднения приходится методом самообслуживания (лучше драться между собой, делая это так, чтобы не выносить сор из избы).

15. Большинство психологов — женщины, спонтанность которых выше. Правда, участники обсуждения были более склонны предположить большую частоту конфликтов между лицами одного пола, не перекладывая основное бремя ответственности на женщин.

16. В психологию приходят особые люди — с богатым психотравматическим прошлым, что также предполагает наличие в их душах мощного банка агрессии.

17. Для психолога агрессия не только представляется неопасной, но еще и желанной: это необходимый этап групповой динамики, момент постановки проблемы и пр.

Как видим, по мере выдвижения идей, происходил постепенный переход от поверхно-стных и ситуативных объяснений к более глубоким. Далее речь пошла путем построения модельных представлений о том, каким образом агрессия может возникать и выражаться в общении. Постепенно объектом обсуждения стало не только внутрипрофессиональное общение, но всякое общение психолога. Кроме того, мы пошли путём сравнения психологов с представителями иных профессий. Были найдены следующие объяснительные представления.

Психолог работает с множеством онтологии, каждая из которых содержит в себе разные мотивационные структуры. Каждая из них задает свою точку отсчета, свой новый мир. Если психолог принимает эту множественность как данность, вначале это порождает состояние отсутствия определенности, размытости, ненадежности, отсутствия опор. Метафоры: (а) я не стою на твердой почве, а нахожусь в воде, и чтобы выжить, вынужден постоянно расти; (б) я бегу по сплавным бревнам, стоит остановиться — окажусь в воде. Таким образом, психологу приходится находиться в постоянной активности. Внешний наблюдатель активность может воспринимать как агрессию (схожа с целеустремленностью, настойчивостью, уверенностью).

В силу указанных причин психолог принципиально двойственен, ему характерны дву-плановость, наличие запасного варианта, рефлексивная позиция, недоверие клиенту и пр. Внешнему наблюдателю непостоянство может показаться опасным (ненадежным, непредсказуемым, неопределенным, двуличным).

Для многих профессий очевидно различение между работой и не работой. У нас иначе. Во-первых, у психолога много различных видов работ, не совпадающих по своим онтологическим характеристикам, устойчивости. И некоторый беспорядок в представления о том, что есть работа, и что работой не является. Во-вторых, «нас всегда видят психологами». Почувствовать себя психологом можно лишь в том случае, когда удается отстроиться от ожиданий других ко мне. Но, делая так, я реализую при этом нормы профессиональной психотехники — и снова чувствую себя психологом, правда, уже по онтологическим причинам. Особенность профессиональной онтологии психолога такова, что она плохо отличается от жизни. Поэтому для психологов весьма характерно смешение профессиональной позиции с обыденной. Тем более что смешение свойственно не психологам.

Куда уходят проблемы? По двум направлениям: (а) в стремление получить власть и (б) в поиск признания. В одних профессиях возможно преимущественное использование только власти (милиция, хирург, управленец), в других — признания (писатели, художники, инженеры-конструкторы) Психологи могут воспользоваться обеими возможностями: по отношению к клиенту мы получаем власть, от заказчика и коллеги — признание.

Подводя итог обсуждению, можно сказать, что обсуждение на первый взгляд частной проблемы агрессивности психологов в общении с коллегами позволило осознать ряд важных моментов, связанных с профессиональной позицией психолога: различение ра-бота/не работа, многоплановость и размытость позиций, внутриличностная динамика, связанная с особенностями профессиональной подготовки.

Журнал практического психолога 1998, №7