Становление социального государства в России: особенности, проблемы, перспективы

Исследование особенностей и перспектив становления социального государства в России целесообразно осуществить на основе сравнительного анализа с формированием классической формы такого типа государства, существующего в развитых странах Запада. Сфокусируем внимание на социокультурном подходе, который требует сосредоточения на ценностном, социально направленном поведении, традициях, ориентациях, культурной оснащенности факторов политической жизни. Учет особенностей ценностных ориентации субъектов, условий их формирования и проявления, ментальных архетипов, культурных и политических кодов общества позволяет наиболее полно выявить национально-цивилизационные особенности формирования и функционирования социального государства. Сравнительный анализ будем проводить по следующим критериям: особенности генезиса; отношение индивида к власти; отношение государства к гражданам.

Процесс модернизации стран европейского региона характеризуется тем, что каждому историческому этапу было «отпущено» достаточно времени. Это давало возможность для «разбега», обусловливало постепенность, органичность вызревания каждого последующего этапа в предыдущем, каждой новой структуры на базе старой путем эволюционной трансформации последней. Социальное государство на Западе органически вырастало из архаических институтов, структур, которые адаптировались к потребностям усложняющегося общества, коррелировались ими.

Правовое государство — качественно новый этап становления государственности, такая конституционная система отношений, при которой все субъекты обладают свободой деятельности, самовыражения и самореализации. Русский мыслитель П. Новгородцев считал, что именно в этом качестве государство сохраняет «практическую ценность необходимой и целесообразной организации, оказывающей человечеству элементарные, но незаменимые услуги». Социальная государственность на Западе развивалась в органичном единстве с утвердившейся правовой государственностью, атрибутами которой являются учет в законодательстве тенденций социального развития, требований юридического равенства, справедливости, приоритет и гарантии прав личности, взаимная ответственность государства и индивида, предсказуемость действий властей. Правовое государство есть форма ограничения притязаний власти правами и свободами человека при сохранении властных полномочий в обеспечении стабильности и общественного порядка. Мощный экономический потенциал позволял безболезненно перераспределять доходы, не ущемляя прав и свобод собственников. В промышленно развитых странах правовое государство дополнилось его социальной ориентацией. Наконец, важно отметить, что на Западе формирование социальной государственности осуществлялось в условиях достаточно зрелого гражданского общества, в котором идеи и практика благотворительности воспринимаются не формально, а как естественные, нередко обязательные для государства и граждан.

Для российской истории характерна прерывность, раскол, невызреваемость новых общественных структур в недрах предыдущих. В силу ряда причин исторический процесс в России по сравнению с общеевропейским сначала замедлился, а потом приобрел ускоренный характер. В результате этого российское общество, не исчерпав потенциал одного этапа, не разрешив присущие ему противоречия, вынуждено было искать ответ на задачи следующего этапа общественного развития. Это обусловило причудливое переплетение различных стадий исторического процесса. Временной дефицит, вынужденное форсирование процесса развития усиливали структурные диспропорции, дисгармонию сфер общества, обостряли социальные конфликты, стимулируя нелегитимные формы политического участия и протеста субъектов. Невызреваемость внутренних предпосылок для новых общественных и политических структур обусловливала асинхронность, разнонаправленность перемен, порождала в обществе перманентную переходную ситуацию, стимулируя ощущения прерывности развития России, того, что каждый раз история начинается с нуля. Особенностями экономического развития государства, а не только целенаправленной политикой властей объясняются, на наш взгляд, глубинные причины нетерпимости в оценке идеалов, ценностей предшествующих поколений россиян, несформированности у них чувства самоценности прошлого, истории страны.

Невызреваемость нового, его насаждение создавало благоприятные социально-психологические основы для конструирования грандиозных проектов осчастливливания народа и человечества, соблазнительных попыток решить все проблемы «одним махом», достичь всего сразу и побыстрее — «Пятилетку — в три года!», «Изобилие товаров и услуг — в три года!», «Коммунизм — за двадцать лет!» Установка не на постепенность, поэтапность развития, а на прорыв усугублялась российским расколом, который выступает как перманентный внутрикультурный конфликт, выражающийся в сосуществовании в рамках одной культуры разных субкультур, тяготеющих к противоположным путям общественного развития.

Форсированность развития обусловливала повышенную роль государства в насаждении новых структур посредством преобразований «сверху», что не исключало встречного роста нового «снизу». Но последняя тенденция в России либо не развивалась совсем, либо была выражена слабо. Неорганичность развития новых структур предполагала одержимых людей, ориентированных на аврал, штурм, прорыв, бросок и другие экстремальные средства в достижении своих целей. Она коррелировалась с социальной мечтательностью, исключительной ориентированностью россиян на запредельные идеалы, их наивной верой в чудо. Характерно, что одна из самых популярных телепередач у россиян сегодня так и называется «Поле чудес». Коммунизм, в котором «все общественные богатства польются полным потоком» Н. Хрущев обещал построить за двадцать лет, предоставить каждой семье по квартире к 2000 году обещал М. Горбачев, перестройку за пятьсот дней — Г. Явлинский, по автомашине «Волге» за ваучер -А. Чубайс и т.д. Неумение, а нередко и нежелание решать проблемы сегодняшнего дня, «суетливое беспокойство о вечном» (Г. Шпет), свойственные российскому социокультурному типу, ориентировали на скоропалительность решений и действий. Современный пример идеализации действительности, забегания вперед — Конституция Российской Федерации 1993 г., где в первой статье провозглашается, что Россия уже сегодня является правовым, а в седьмой статье — социальным государством.

На Западе шли от гражданских и политических прав к социальным по мере созревания материальных, политических, юридических, психологических и иных предпосылок. Принцип конституционализма был дополнен принципом социальности. В России до революции 1917 г. отсутствовали многие политические права и свободы. Развитая система всевозможных запретов, по существу, толкала граждан в ряды оппозиции. Акторы российского политического процесса не прошли школы легитимного политического участия, в подавляющем большинстве не имели позитивной программы общественных трансформаций, ориентировались в первую очередь на отрицание существующей политической системы.

После революции 1917 г. на определенные слои россиян обрушилась лавина политических и социальных прав, реализация которых не подкреплялась соответствующими материальными и политическими основами. В период сталинского правления неукоренившиеся еще завоевания в области гражданских прав человека были резко сужены, свелись, по существу, к регулированию отношений между государственными предприятиями (институт частной собственности практически исчез), ограниченному кругу гражданско-правовых отношений (купли-продажи, наследованию, дарению). Социальные права трактовались весьма специфично, а равенство утверждалось через отрицание свободы выбора человека.

Советский опыт показал, что противопоставление гражданским правам и свободам (праву на жизнь, частную собственность, неприкосновенности частной жизни, личной и семейной тайне, свободе мысли, слова, совести, равенству всех перед законом) социальных прав ведет к девальвации последних, антидемократическому, антинародному режиму. Сегодня формирование социальной государственности происходит в экстремальных условиях резкого падения производства, правовой нестабильности, правового нигилизма, выражающегося в девальвировании права, игнорировании законов, недооценке их регулирующей, социальной роли. В России формирование социально-правового государства идет по сравнению с Западом в обратном направлении, а именно — от абсолютизации социальных прав и ущемления гражданских к обеспечению одновременно и первого, и второго поколения прав. Форсированность этого процесса, неотграниченность первого этапа от второго, как это было на Западе, содержит большую опасность утверждения уродливых форм такого типа государственности, лишь отдаленно напоминающих оригинал.

Важнейшим аспектом сравнительного анализа российской и западноевропейской государственности является отношение индивида к власти. Западноевропейский социокультурный тип формировался под доминирующим воздействием индивидуалистического образа жизни, культуры, что обусловило в дальнейшем, в совокупности с другими факторами, примат индивидуальных прав и интересов. С Реформацией, утверждением протестантской этики начался этап подготовки основополагающих идей свободы человека и ограничения государственной власти. Развитие западноевропейской государственности подкреплялось согласием «снизу», что способствовало юридическому оформлению взаимоотношений каждой из сторон, выработке механизмов самоуправления, формировало культуру законного участия, диалога, делало насущной проблему контроля за властными структурами со стороны политических субъектов. Для западноевропейца характерно институционализированное отношение к власти как источнику порядка, стабильности, законности.

Специфичность отношения россиянина к власти имеет глубокие корни, питается особенностями родового быта, где отношения между неродственниками строились в форме родства, по принципу старшинства и меньшинства. Помещика и любого «начальника» крестьяне называли «отцом», себя — «детьми». Для России, как верно заметил К.Д. Кавелин, характерен специфический тип — «хозяин дома». Хозяин, господин жалеет, содержит, оберегает, лелеет своих домочадцев. Последние, подобно детям, идеализируют, обожествляют своих родителей, восторгаются ими, ищут у них защиту, покровительства. Не случайно слуга (царю, генеральному секретарю, народу) — высший титул и награда на Руси. Название «холоп» было общим для всех служащих московскому царю, не исключая высших чиновников. Вольности, конечно, были, но с XVII в. даже представители самых знатных родов обращались к царю не иначе, как «холоп твой челом бьет». Отношение к власти россиян преимущественно сакрально. В первую очередь она олицетворяет собой высший социальный авторитет или, напротив, анархический идеал, но не воспринимается как воплощение рационально организованной государственной жизни, как это существует на Западе. Причем в народном сознании укоренена в основном верховная власть, власть царя, генерального секретаря, президента, а другие ее составляющие (местное самоуправление, суд, администрация) почитаются не сами по себе, как самостоятельные властные структуры, а как выразители силы и авторитета верховной власти, ее олицетворение. Подобные представления и предпочтения формировали устойчивые приоритеты личности, духовно-нравственных качеств лидера перед институтами власти. Традиционно все успехи и провалы связываются исключительно с мудростью власти или отсутствием таковой. Яркая персонифицированность в восприятии власти, сильные харизматические интенции обусловили возведение народом многих политических лидеров в ранг богов. Одновременно подобные ориентации обусловили чувство внутренней дистанцированности — «до Бога — высоко, до царя — далеко», — которое не было преодолено и в период большевистского правления, когда власть преподносилась как народная, рабоче-крестьянская, а гражданину «прививалось» чувство хозяина страны. Следствием противоречия между обожествлением верховной власти и дистанцированностью масс от нее, неориентированности на местную власть, нередко игнорирования ее явились неуважительное, формальное отношение к государственным нормам, праву, тяготение к исполнительской, предписанной, а не творческой деятельности, непопулярность контроля за властью. Подобные настроения и ориентации легко способствовали распространению анархических настроений и действий, нелегитимных форм властных притязаний, особенно в периоды кризисов.

Таким образом, если западноевропейская государственность росла «снизу», то российская — «сверху», при безмолвии народа. Формирование государственной бюрократии сопровождалось недооценкой начал самоуправления, механизмов саморегулирования, что существенно затрудняло формирование политической культуры конвенционального гражданского и политического участия. В России отсутствовали устойчивые традиции взаимоотношений индивида и власти, общества и государства в режиме конституционализма, доминировали не юридические, а морально-этические принципы и нормы взаимоотношений человека с властными структурами.

Выявить специфику становления социальной государственности в России позволяет такой критерий, как отношение государства к гражданам. На Западе полисная система общественного и государственного устройства, опиравшаяся на экономический и политический суверенитет общины свободных собственников и производителей, предполагала для каждого гражданина возможность, а часто и обязанность участвовать в решении государственных вопросов, способствовала формированию, а затем и доминированию в европейской буржуазной культуре таких черт, как уважение к достоинству личности, ее притязаниям и свободному выбору, высокий статус труда, признание значимости любого вида полезной деятельности, необходимости профессионального совершенствования. В формировании таких черт немалая роль принадлежала и религии. Западная ветвь христианства решающим образом повлияла на формирование антропоцентрической культуры, в которой человек является мерой всех вещей, его свобода — основной ценностью, а активность, самодеятельность — основным принципом.

Церковь на Западе была первым институтом, частично подготовившим граждан к освоению в дальнейшем демократических ценностей, приучающим их к конвенциональному участию в общественной жизни. Духовная свобода, относительная раскрепощенность личности даже в средневековье способствовали формированию ее активности и ответственности, нашли адекватное воплощение в политических правах и свободах. Политическая конкуренция между церковной и светской властью вместе с развитием юридических основ, самостоятельности индивида взращивали такие политические традиции, как законопослушание, признание высокой ценности государственности, право на существование оппозиции, действующей на основе и в рамках закона, властная рассредоточенность, идеологический, политический, мировоззренческий плюрализм, что формировало культуру эволюционизма.

Права человека стали одним из главных ценностных ориентиров общественного развития Запада. Они оказали огромное влияние на характер государства, минимизировали его всевластие, способствовали утверждению демократических параметров взаимоотношений между властью и индивидами, освободив последних от чрезмерной опеки властных структур, В Европе государство выработало институты, процедуры, механизмы самоограничения, признания самоценности и самодостаточности человека. В результате оно рассматривает своих граждан свободными, самостоятельными субъектами общественных отношений. Отсюда смещение акцентов в назначении социальной помощи на Западе и в России.

Социальное государство на Западе в первую очередь ориентировано на стимулирование инициативы, творчества, способностей нуждающихся, создание условий для самостоятельного удовлетворения ими своих потребностей. Основной упор делается на то, что причина бедственного положения человека кроется в нем самом, его характере, поведении, ориентациях. Помощь, благотворительность рассматриваются как временная мера, как стартовая площадка для самостоятельного жизнеобеспечения. Важно подчеркнуть, что помощь одному слою, в представлении западноевропейца, не должна ухудшать положение другого.

Русская культура сформировалась на основе православия, базирующегося на вере в то, что совершенен только Бог, познать которого рациональным путем невозможно, а возможно только приближение к нему, его чувствование. В мирской жизни этому соответствовала непререкаемая верховная власть обожествленного правителя. На Руси церковь практически не противостояла государству как самостоятельная структура, олицетворяющая оппозицию. Союз церкви и государства укреплял централизованную власть, государственность, но одновременно православная церковь оказалась полностью зависимой от государства. Это сдерживало ее критический потенциал по отношению к власти, в конечном итоге препятствовало развитию духа активности, инициативности человека, его относительной самостоятельности по отношению к государству. На Руси издавна правили не законы, как на Западе, а люди. Русскими недооценивается процедура защиты прав, свобод посредством юридических, правовых норм. Святость признавалась высшей ценностью, а этические нормы ставились выше юридических. Свойственная россиянину ориентация на идеалы, сформированные на основе веры, обусловливала виденение жизни на основе внутреннего ощущения правильности-неправильности, справедливости-несправедливости. Обусловленная многими факторами низкая правовая культура акторов политической жизни, усиленная некоторыми особенностями русского менталитета, религии, при благоприятных обстоятельствах открывала реальную возможность для резкого колебания настроений и действий, анархических тенденций.

В России не сформировался культ активности, самодеятельности человека, актуализировались идеи не преобразования, а либо оправдания, либо коренной переделки не личного бытия, а всего мира. Общинный быт, отобразивший господство патриархально-аграрной экономики, блокировал «вживление» в социальную ткань предпринимательской психологии, препятствовал развитию в массовом масштабе черт, связанных с индивидуальным владением и распоряжением собственностью, личным предпринимательством, ответственностью, не ориентировал на примат материальных ценностей, идеалов потребления.

Многие аналитики отмечали «стыдливое» отношение русских к богатству, восприятие его как греха. Конечно, ремесло, домовитость ценились в общине. Однако в общественном признании рациональная хозяйственная деятельность, в отличие от Запада, не обладала самоценностью. Социальной значимости, к которой всегда стремился человек, на легитимных основаниях в России можно было добиться либо через святость, страдания, жертвенность, геройство во имя «мира», либо за счет природных качеств (богатырская сила, ум, красота), либо «везения», удачи, но не через напряженный, квалифицированный труд, накопительство. Россиянин всегда уповал на помощь государства, которое рассматривало человека как подданного, действующего по прямому указанию и распоряжению властей. Индивид подчинялся государству как верховной силе, наделенной правом распоряжаться судьбами людей по своему усмотрению.

Права человека, их объем и содержание не рассматривались как результат естественного развития, как объективно присущие человеку от рождения, а определялись государством, которое решает даровать их индивиду или нет. Сами права действуют в силу того и в том объеме, в каком они даруются государством. При таком подходе права невольно служили цели подчинения индивида государству, а не утверждения приоритета прав человека по отношению к нему. Ядром социальной политики становится не развитие творческой активности субъектов, партнерских отношений между ними и властными структурам, как на Западе, а расширение патерналистических функций государства, которое выступает в роли благодетеля по отношению к народу.

Сводные данные сравнительного анализа западноевропейской и российской государственности по выбранным нами критериям представлены в нижеприведенной таблице.

Итак, специфика генезиса российской социальной государственности состоит в неорганичности, прерывистости, разорванности гражданских и социальных компонентов единого, целостного процесса. Отсюда подталкивание социальных процессов, их подгонка под искусственно сконструированные модели (стирание граней между городом и деревней, классами, нациями, формирование социально-экономической и политической общности «советский народ»), забегание вперед в попытках утверждения социальной государственности без наличия соответствующих для нее экономических и других оснований.

Становление социального государства в современной России сопряжено с большими трудностями. Реформирование экономики не привело к разделению собственности и власти, средний класс, гражданское общество находятся в процессе формирования, политические свободы не стали средством обеспечения экономической свободы. Стремительно и масштабно происходят процессы люмпенизации. Асоциальные слои продуцируют асоциальную мораль, тиражируют ее не только в своей среде, но и распространяют на общество в целом. Государство не выполняет в полной мере свои основные функции обеспечения безопасности граждан, их экономического благосостояния, прав и свобод. Сегодня оно не является надежным барьером на пути криминальных структур. Налицо регресс многих социально-гражданских ценностей, деформация многих социальных отношений. Констатацию тенденций, не приближающих, а удаляющих сегодня Россию от модели социально-правовой государственности, можно было продолжать. Но гораздо продуктивнее обозначить направления, наметить пути и приоритеты, реализация и воплощение которых позволит со сдержанным оптимизмом смотреть в будущее.

Современное российское государство — переходное. Становление социально-правового государства в России — процесс длительный и сложный. Его специфика в том, что он не будет, подобно западному, разделен на два этапа, правовой и социальный, а должен представлять единый, целостный, по возможности органичный процесс. Конституция РФ 1993 г. впервые в истории отечественного правового развития признала, что «основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения» (ч. 2 ст. 17). Вместе с тем государство берет на себя функцию не только защиты и обеспечения, но и их законодательного формулирования. Конституция РФ содержит законодательное закрепление широкого перечня прав и свобод, что идет в русле современной международной конституционной практики.

Становление социально-правового государства связано с решением целого комплекса задач. Выделим приоритетные, на наш взгляд, направления. Необходима корректировка политического курса либерально-рыночных реформ в направлении создания более благоприятных условий жизнедеятельности широких социальных слоев, разработки и реализации долгосрочных программ в сфере образования, культуры, здравоохранения. Это даст возможность сформировать политику, идеологию, психологию общенационального согласия, сообщество граждан с соответствующими ценностными ориентациями. Блок регионально-отраслевой, профессиональной, хозяйственной бюрократии и национально ориентированных интеллектуалов может стать двигателем преобразований, интегратором широкомасштабного компромисса. Кооперативная организация общества при сохранении гибких и подвижных границ между корпорациями коррелируется с национальными традициями служения общественному идеалу, солидаризма. «Договорный корпоративизм», сохраняя базовую инфраструктуру экономики, может способствовать развитию цивилизованных рыночных отношений в потребительском секторе, вытеснению паразитирующих, криминогенных групп из хозяйственных и политических структур, оттеснению их на периферию общественно-политической жизни, что придаст процессу перехода к рынку постепенный характер, уменьшит социальную плату.

Мощному государству в России всегда отводилась особая роль. Если на Западе государство выполняло функцию нейтрального арбитра, следящего за соблюдением правил политической игры, которую ведут политические партии, то в России его главная задача заключалась в охране и развитии общей для всех граждан социокультурной среды. На Западе государство служит индивиду, в России индивид служит государству. В устойчивых формах политического поведения россиян явно прослеживается их особая чувствительность к идеям социальной справедливости, защищенности, равенства. Поэтому двигателем и гарантом продолжения реформаторского курса с большей социальной ориентированностью является государство. Кейнсианские и неокейнсианские экономические модели, ориентированные на расширение внутреннего рынка и регулирующую, контролирующую роль государства как гаранта справедливости, наиболее предпочтительны для России.

Российская политическая культура пока неадекватна новым требованиям гражданского общества, правового государства, что выражается в релаксивной осознанности гражданами политических интересов, способов их артикуляции и отстаивания, незрелости политических партий, открыто оппозиционном характере отношений между уровнями и органами власти, неинституционали-зированности важнейших демократических ценностей, готовности элиты и контрэлиты ужесточать требования, переходить к форсированным средствам достижения целей, насильственным аргументам обоснования позиций. В этой связи важное значение имеет формирование влиятельного политического центра, который уравновешивает крайности, обеспечивает устойчивость политической системы, общепризнанный и, следовательно, легитимный вариант развития. В российском политическом спектре отсутствуют влиятельные социал-демократические партии. Политическое участие россиян характеризуется, с одной стороны, ломкой привычных каналов вовлеченности граждан в политический процесс, увеличением «заявок» на участие в политическом управлении, а с другой стороны, нежеланием менять привычные формы презентации своих интересов, недоверием к официальным источникам, институтам, индифферентностью к постоянному конструктивному участию в политической жизни.

Тем не менее, компромиссная политика, предполагающая синтез идей, методов, темпов перемен, не только крайне необходима, но и реальна, хотя ее проведение потребует значительных усилий со стороны конструктивных сил общества. Цементирующей основой широкой коалиции сил, на наш взгляд, должны стать центристские силы. В отличие от политических сил, ратующих за возврат к прежней административно-командной системе, умеренные поддерживают идеи рыночной, плюралистической многоукладной экономики, правового государства, но с сохранением определенных элементов прежней системы с большей регулирующей ролью государства, следовательно, меньшими социальными издержками.

Стабильность западных обществ покоится на консенсусе относительно основополагающих ценностей, целей, путей их достижения, что порождает диффузию различных субкультур, прагматический политический стиль, позволяет проводить альтернативные политические курсы, не подвергая эрозии государственно-правовые принципы, положенные в основу общественно-политической системы. В современной России большинство граждан утратили традиционные общинные навыки, почтение к старшим, альтруистическую трудовую этику, а утверждение новых общественных ценностей (напряженный труд, социальная самостоятельность, инициативность, законопослушание, личная ответственность) пока не произошло. Большинство людей сегодня может объединить стремление к порядку, миру, здравому смыслу, разумному компромиссу с принципами свободы и равенства, экономической эффективности и социальной справедливости.

Утверждающиеся в политическом пространстве России представления о демократии как «правлении многих» не адекватны переходным системам, кризисным периодам развития, не эффективны в управлении большими социальными группами. Неустойчивость, дисбаланс интересов социальных групп, расширение поля социального напряжения, свойственные переходным системам, делают весьма проблематичным эффективность «правления многих», усиливают опасность охлократии, что чревато серьезными социальными коллизиями. Даже в стабильных, сбалансированных системах правление большинства оказывается лишь прикрытием правления профессиональной элиты. В переходных системах, при неразвитости гражданского общества элитарная демократия не только наиболее вероятный, но и наиболее предпочтительный вариант. Другое дело, что необходима эффективная система рекрутирования элиты, контроля за ней, обучение принципам и культуре социального партнерства. Подход к демократии как институционализации политического порядка, основанного на конкурентном формировании органов государственной власти посредством выборов из альтернатив, как развитой способности элиты адекватно реагировать на потребности граждан создает большой потенциал для продолжения реформаторского курса, утверждения социально-правовой государственности.

Циркулирующую в обществе информацию нельзя оставлять без контроля. Политические власти должны дозировать, но не исключать поток дескриптивной, рекламно-развлекательной информации, стимулирующей завышенные притязания, ориентирующей на ценности западного потребительского общества и, как правило, не раскрывающей пути достижения высоких жизненных стандартов (высокотехнологичное производство, жесткая аскеза труда, традиции самоограничения, самодисциплины, экономии, законопослушания). Сказанное не означает, что такого рода информация должна полностью блокироваться. Речь идет о том, что приоритет должен быть отдан прикладному информационному обмену с целью создания новых промышленных, социальных, политических технологий, ориентации на формирование взвешенных притязаний, отвечающих реалиям России.

Таковы лишь некоторые общие направления утверждения в России социально-правовой государственности.