Эмоциональный, мотивационный и волевой компоненты мнемических процессов

Что мы лучше запоминаем? То, что заучили специально, или то, что случайно запечатлелось в нашей памяти? Почему мы не можем вспомнить факт или случай, которые, казалось бы, должны помнить? Какой материал лучше удерживается в памяти: тот, что связан с позитивным или с негативным опытом? Все ли забытое действительно утрачено? Так вкратце можно сформулировать вопросы, на которые отвечает данный раздел главы.

Эмоциональный компонент памяти. Память и стресс

Пожалуй, все психологи сходятся в том, что эмоции оказывает значительное влияние на процессы памяти. Однако часть из них считает, что преимущество как при фиксации, так и при воспроизведении отдается позитивно эмоционально окрашенным событиям. Например, представители психоанализа придерживаются мнения, что неприятные воспоминания, связанные с психологической травмой, с трудом проникают в сознание, в то время как приятные не встречают на своем пути никаких преград. В литературе (не только психоаналитической) встречается множество описаний забывания травмирующих фрагментов прошлого опыта. В классической работе представителя французской социологической школы П. Жане описан случай некой Ирен, которая была настолько потрясена смертью матери, что в течение долгого времени не могла вспомнить это событие и отказывалась признать, что ее матери больше нет в живых.

Сторонники эволюционных идей считают, что логика биологического развития человеческого вида диктует иную точку зрения: негативный опыт должен запоминаться лучше, так как он представляется более важным для адаптации организма в агрессивной среде. Чтобы справиться с угрозой, необходимо понять ее источники и возможные последствия, другими словами, максимально полно переработать тревожную информацию и сохранить ее для последующего использования в аналогичных случаях. Теория мобилизации-минимизации С. Тейлора (S. Taylor, 1991) утверждает, что опасные стимулы вызывают самую глубокую когнитивную переработку и наиболее надежно отпечатываются в памяти. Однажды столкнувшись с негативным опытом, человек пытается путем внутреннего повторения максимально достигнуть полного осмысления ситуации, разрешить проблему, чтобы быть подготовленным к дальнейшему противодействию обстоятельствам, и поэтому хорошо запоминает его (Е. Клингер, П. Барда, М. Максейнер — Е. Kliriger, P. Barda, М. Maxeiner, 1980). Среди советских психологов аналогично рассуждал П.П. Блонский.

Еще одним важным фактором, определяющим эффективность воспроизведения следов памяти, является не знак эмоции как таковой (в момент фиксации или при актуализации), а совпадение состояний запечатления и воспоминания. В состоянии грусти нам легче вспомнить печальные события, а в приподнятом настроении — Радостные. Этот эффект получил название «конгруэнтности настроения» (от лат< congruens — совпадающий).
Возможно также, что эмоциональное состояние имеет значение просто как частный вид общей активации организма. В эксперименте Бэддели (1990) у испытуемых вырабатывались ассоциации на нейтральные и эмоционально насыщенные слова. Половину групп — опрашивали сразу же после завершения процедуры заучивания, вторую — спустя четыре недели. В первом случае преимущество принадлежало нейтральным словам, что, казалось бы, подтверждал гипотезу вытеснения эмоционально окрашенной информации. Однако во втором случае лучше вспоминались эмоционально насыщенные слова. Полученные результаты позволили автору предположить, что высокий уровень активации способствует прочности закрепления следа памяти, но на ранних стадиях затрудняет воспроизведение.
Выше речь шла об общей активации организма в нормальных условиях. В случаях же повышенного возбуждения, следы памяти разрушаются. По данным психологов, работающих в сфере криминалистики, около половины преступников не могут сколько-нибудь точно припомнить момент совершения преступления. То же происходит и с жертвами насилия. Э. Лофтус был описан «эффект оружия». Испытуемые приглашались для проведения исследования в лабораторию. Возле двери стояла скамейка, на которую их просили присесть и подождать несколько минут до тех пор, пока все будет готово к проведению эксперимента. Представители одной группы испытуемых слышали, как за дверью идет обсуждение неполадок в компьютере, потом дверь открывалась, из нее выходил человек с каким-то прибором в руках, здоровался и удалялся. Другая группа слышала, как из-за двери доносился шум борьбы, крики и стоны. Потом дверь распахивалась, и из нее выскакивал человек с огромным окровавленным ножом в руках (конечно, это была всего лишь краска). Впоследствии представителей обеих групп просили, как можно подробнее вспомнить, что они видели. Группа, пережившая стресс, т.е. те, кто повстречался с актером-«преступником», могли воспроизвести значительно меньше деталей события и ошибались при опознании виденного человека, так как их внимание было полностью сконцентрировано на «оружии». По мнению Лофтус, эффект оружия препятствует эффективному опознанию преступников жертвами преступлений.
Таким образом, можно утверждать, что сильный стресс ведет к нарушению работы памяти, что эмоционально окрашенные события запоминаются в целом лучше, чем нейтральные, и что при спонтанном воспоминании некоторое преимущество имеет информация, связанная с положительно окрашенными эмоциями.

Мотивационный компонент памяти

Механизмы мотивационно обусловленного забывания в психоанализе — Зигмунд Фрейд предположил, что наряду с простым забыванием, зависящим от времени, значительную роль в психической жизни человека играет забывание, имеющее мотивационно обусловленную природу. Он считал, что мы забываем нечто в том случае, если на самом деле не хотим это помнить. Свое положение Фрейд иллюстрирует многочисленными примерами из обыденной жизни. Он приводит и случай, произошедший с ним самим. Однажды знакомая Фрейда попросила его купить шкатулку для хранения документов. Фрейд охотно взялся исполнить поручение, так как был уверен, что знает, где в городе продают нужный тип шкатулок. Он вышел из дома в приподнятом настроении, однако спустя некоторое время обнаружил, что не может найти искомый магазин. В смятении вернувшись домой, он открыл городской справочник и там нашел адрес магазина. Оказалось, что лавка располагается в том же доме, где живет некий господин, с которым Фрейд как раз недавно поссорился. Таким образом, Фрейд, не отдавая себе в этом отчета, старался избежать случайной встречи с неприятным знакомым. По сути, он не хотел идти туда, но феноменально «забыл дорогу».

Согласно модели Фрейда, содержание памяти может быть вытеснено в область бессознательного («забытого») по двум причинам. Во-первых, это происходит, когда воспоминание несет в себе травматический опыт. Во-вторых, вытеснение имеет место, когда содержание воспоминания само по себе нейтрально, но может быть ассоциативно связано с иным, травмирующим содержанием. Конечно, в этом случае понять истинную причину забывания гораздо сложнее. Исходя из данной теоретической посылки, Фрейд пытался истолковать, почему он трижды забывал купить в писчебумажном магазине свой любимый сорт бумаги (по-немецки fliesspapier). В результате анализа он пришел к выводу, что данное слово также созвучно с фамилией неприятного для него человека (Dr. Fliess) и посему было вытеснено и, как следствие, забыто. Безусловно, интерпретации Фрейда кажутся во многом надуманными, но поднятый им вопрос 0 Мотивационной составляющей процессов памяти нельзя не придать важным.

Исследования мотивационно обусловленного запоминания и Убывания в гешталътпсихологии. В гештальтпсихологии воспроизведение содержания памяти связывается с тем, как относится поминаемое событие к потребности, возникшей в данный момент, в настоящий момент потребность представляет собой силу, удерживающую объект в плане сознания. Исходя из этого понимания предполагается, что доступным для воспроизведения будет то воспоминание, которое относится к цели, реализуемой человек в данный момент времени. Остальные, нейтральные к актуально» потребности содержания будут с трудом извлекаться из памяти. Для проверки данной гипотезы было предпринято два критических экспериментальных исследования.

Б.В. Зейгарник изучала воспроизведение воспоминаний о завершенных и незавершенных действиях. Испытуемые получали ряд заданий, которые требовалось выполнить как можно быстрее и лучше В момент наибольшей вовлеченности испытуемых в задание, когда они уже почти достигли конечного результата, часть заданий прерывалась экспериментатором. После завершения экпериментальной серии испытуемых неожиданно спрашивали, какие из заданий они запомнили. Было выяснено, что незавершенные (прерванные) задания воспроизводились почти в два раза лучше, чем завершенные. Данный эффект был назван «эффектом Зейгарник» (еще его называют эффектом незаконченного действия) и, по мнению автора, подтверждал исходную гипотезу о связи напряженного состояния психологического поля (потребность довести решение до конца) и продуктивности актуализации воспоминания. Если цель была достигнута и, следовательно, мотивационное напряжение снято, то испытуемые не воспроизводили содержание выполненного задания.

На аналогичных теоретических основаниях Г.В. Биренбаум изучала воспроизведение намерений к действию. Испытуемым предлагался ряд математических задач, каждая из которых была напечатана на отдельном листе бумаги. По мере решения задач испытуемые должны были ставить свою подпись внизу каждого листа. После выполнения нескольких заданий делалась пауза, которая заполнялась отвлекающими заданиями, потом испытуемые продолжали прерванную работу. Большинство испытуемых после перерыва забывали подписать первые два листа с решенными заданиями, но потом вспоминали о своем намерении и вновь начинали подписывать листы. Полученные данные интерпретируются как подтверждение гипотезы, так как, по мнению автора, намерение сохранялось лишь до тех пор, пока было включено в целостную систему действии (решение задачи плюс подпись), и забывалось в результате нарушения этой целостности. При «оживлении» психологического поля, соответствующего сложившейся последовательности действий, его составляющие «включались» не одновременно — сначала основной компонент (решение задачи) и лишь с отсрочкой дополнительный (подпись).

Кроме того, был описан эффект замещающего выполнения номера. В том случае, когда основным заданием для испытуемых оставалось изображение собственной монограммы, они не сохраняли намерение ставить подпись внизу листа. Объяснение было следующим: схожее задание (монограмма — почти то же самое, что и подпись) способно частично разрядить целевую напряженность, так что после выполнения основного задания сила напряжения потребности оказывалась недостаточной для удержания намерения выполнить дополнительную процедуру подписи.

Проблема произвольной регуляции памяти

Французский философ Анри Бергсон выделил два принципиально различных типа памяти — «память тела» (или «память-привычка») и «память духа» (или «память спонтанная»). Первый тип памяти направлен на выработку двигательных навыков (в том числе и речевых) и достигается повторением, в то время как второй фиксирует единичные события прошлого и представляет собой яркие образы — воспоминания. Память-привычка произвольна, но часто искажает запечатленную с ее помощью информацию, а спонтанная память не подчиняется волевым усилиям, но при этом сохраняет точные «слепки» реальных событий. В данной дихотомии впервые артикулируется противоречие между произвольностью и эффективностью запоминания. В дальнейших исследованиях это противоречие, связанное с ролью мотивации и воли, по-разному рассматривается авторами, в зависимости от их принадлежности к определенному направлению в психологии.

Деятельностная интерпретация проблемы произвольной регуляции памяти. Проблематика соотношения эффективности произвольной и непроизвольной памяти в зависимости от мотивации получила оригинальное развитие в деятельностном подходе.

В исследовании З.М. Истоминой было показано, что эффективность произвольного запоминания во многом зависит от возраста. По ее данным, произвольная память у детей начинает формироваться к пяти-шести годам, когда происходит выделение особого рода Действий, соответствующих целям «запомнить» и «припомнить». У Детей более младшего возраста произвольное запоминание не эффективно, а имеет место в основном непроизвольное запоминание, второе возникает как побочный продукт иной целенаправленной Деятельности. Воспитанников детского сада просили заучить ряд слов. Уровень заучивания оказывался крайне низок. Потом им предлагали сыграть в игру «магазин», в которой те же самые слова не предъявлялись им ранее, представали в качестве списка покупок. Таким образом, мнемическая задача встраивалась в игровую деятельность. При такой организации процесса запоминания, когл само по себе заучивание слов становилось действием, подчиненны * более широкой деятельности игры, дети намного лучше справлялис с заданием.

У взрослых произвольное запоминание более продуктивно, чем v детей. Взрослым чаще всего удается сознательно контролировать, что и как они запоминают. Причем сознательная цель запомнить позволяет им осуществлять особые мнемические действия, связанные с воспроизведением образа искомого объекта. Так, один из известных отечественных исследователей памяти А.А. Смирнов ссылается на случай, описанный сербским ученым начала XX в. Родославлевичем. В одном из его опытов испытуемый, плохо владевший сербским языком и вследствие этого не разобравшийся в инструкции, около пятидесяти раз повторял вслух ряд бессмысленных слогов. При этом запоминания не наблюдалось. Когда же ему разъяснили, что список надо именно заучить, а не просто повторять, он справился с задачей с шестого раза. Хорошо известно, что экспериментаторы плохо помнят стимульный материал, который предъявляют своим испытуемым, хотя многократно повторяют его. Сам А.А. Смирнов предлагал школьникам заучивать по два равных отрывка текста. При этом сообщалось, что один они должны будут воспроизвести на следующий день, а второй — через две недели. На самом деле опрос проводился через неделю. Цель запомнить на определенный срок (надолго или ненадолго) оказала значительное влияние на то, насколько полно и точно школьники смогли воспроизвести оба текста.

Однако в реальной жизни мы достаточно редко ставим перед собой задачу точно запомнить материал, огромный объем информации попадает в нашу память, на первый взгляд, случайно. А. А. Смирнов также поставил своей задачей исследовать, чем же определяется такое «случайное», т.е. непроизвольное запоминание. Для того чтобы выяснить это, он спросил пятерых своих коллег по Психологическому институту о том, что они запомнили из своего утреннего пути к месту работы. Оказалось, что сослуживцы рассказывали главным образом о том, что было связано с основным руслом их деятельности, т.е. с путем на работу. Они хорошо помнили помехи, возникшие на этом пути (например, очередь к билетной кассе в метро) или неожиданные обстоятельства, которые облегчали выполнение их задачи (не опоздать на работу). Кроме этого им запомнилось и то что было связано с военной темой, волновавшей в те дни всех испытуемых запомнил заголовок газеты с военной сводкой в руках товарища). Однако они совершенно не помнили тех обстоятельств своего пути, которые не имели отношения к их деятельности скорее добраться до рабочего места»). Таким образом, было выяснено, что важнейшим условием непроизвольного запоминания является причастность материала к основному руслу осуществляемая в данный момент деятельности и/или к сфере значимых, устойчивых мотивов.

П.И. Зинченко в 1961 г. сформулировал данное наблюдение более емко. Он утверждал, что основная форма непроизвольного запоминания является продуктом целенаправленной деятельности, не анемической по своему характеру. Методика его эксперимента заключалась во включении материала (запоминание которого впоследствии тестировалось) в деятельность, не связанную с запоминанием. Испытуемым предъявлялось 15 карточек, в центре которых были изображения различных бытовых предметов, игрушек, фруктов, животных, а в углу — цифры. Одной группе испытуемых предлагалось расклассифицировать изображения предметов, а другой — составить возрастающий числовой ряд из цифр. При тестировании обнаружилось, что те, кто выполнял задачу на классификацию предметов, вспоминал цифры почти в 10 раз хуже, чем предметы. Те же, кто имел дело с числовым рядом, наоборот, практически не могли воспроизвести предметы, которые видели на карточках. Таким образом, была выявлена высокая продуктивность непроизвольного запоминания картинок и чисел там, где они были предметом деятельности, и плохая эффективность там, где они были лишь фоновыми раздражителями.

В следующей серии экспериментов П.И. Зинченко предлагал испытуемым два набора по 15 карточек с изображениями предметов. Требовалось или составить пары карточек по совпадению первых букв названий предметов (мяч — молоток), или объединить пары по смыслу (молоток — гвоздь). При втором варианте инструкции испытуемые могли вспомнить значимо большее количество карточек, чем при первой. Так, было отброшено сомнение некоторых критиков П.И. Зинченко, которые считали, что полученный эффект можно было свести к проблеме внимания. Важным фактором эффективности непроизвольного запоминания оказалась не только включенность материала в выполняемую деятельность, но и сложность самой деятельности, ее «энергоемкость» для испытуемого. После целого ряда уточняющих экспериментов, был сделан вывод о том, что оптимальным для непроизвольного запоминания является соответствие материала целевому уровню деятельности.

П.И. Зинченко в 1961 г. сформулировал данное наблюдение более емко. Он утверждал, что основная форма непроизвольного запоминания является продуктом целенаправленной деятельности, не анемической по своему характеру. Методика его эксперимента заключалась во включении материала (запоминание которого впоследствии тестировалось) в деятельность, не связанную с запоминанием. Испытуемым предъявлялось 15 карточек, в центре которых были изображения различных бытовых предметов, игрушек, фруктов, животных, а в углу — цифры. Одной группе испытуемых предлагалось расклассифицировать изображения предметов, а другой — составить возрастающий числовой ряд из цифр. При тестировании обнаружилось, что те, кто выполнял задачу на классификацию предметов, вспоминал цифры почти в 10 раз хуже, чем предметы. Те же, кто имел дело с числовым рядом, наоборот, практически не могли воспроизвести предметы, которые видели на карточках. Таким образом, была выявлена высокая продуктивность непроизвольного запоминания картинок и чисел там, где они были предметом деятельности, и плохая эффективность там, где они были лишь фоновыми раздражителями.

Теория уровневой переработки информации на сегодняшний лень является одной из самых влиятельных в психологии. Однако, концентрируясь на объективных требованиях задачи, представители данной теории упустили из виду аспект собственной активности субъекта, тот факт, что человек сам ставит перед собой задачу, а не слепо следует инструкциям.

Проблема доступности запечатленной информации. Эксплицитная и имплицитная память.

Эффекты предшествования.

Каждый из нас часто сталкивается с ситуацией, когда он не может вспомнить нечто, что должно присутствовать в памяти. Действительно ли мы окончательно забываем то, что, как нам кажется, неспособны воспроизвести? По критерию доступности воспоминания для введения в оборот сознания разделяют эксплицитную и I имплицитную память. «Память означает использование и участие (предыдущего опыта в настоящем поведении», — писал Л.С. Выготский. Приходится констатировать, что порой это участие происходит помимо нашего сознания и воли. Спросите опытную машинистку» где точно находится клавиша с буквой «Д» на клавиатуре компьютера. Скорее всего, она затруднится с ответом. Однако такое забывание ничуть не помешает ей отлично печатать тексты.

Эксплицитная память — это тип памяти, который включает в себя произвольную и сознательную актуализацию зафиксированного опыта. Имплицитная память — это тип памяти, в рамках которого не удается произвольно и сознательно актуализировать опыт, наличие которого в памяти может быть выявлено косвенными методами. Общий пафос исследователей имплицитной памяти можно высказать словами: забытое все еще существует в нашей памяти! Данные полученные в подтверждение этого тезиса нейрофизиологом У. Пенфилдом в 1959 г., вызвали настоящую сенсацию в научном мире. В ходе хирургических операций по устранению эпилептических очагов Пенфилд вводил в мозг пациентов тонкие металлические электроды. Электрическая стимуляция височных долей вела к тому, что пациенты (они находились в сознании) • о необычайно ярких воспоминаниях, которые были им недоступны в нормальном состоянии. Чаще всего это были сцены из раннего детства. В другом исследовании пациентам, находящимся под наркозом, зачитывали названия животных. После пробуждения они не могли воспроизвести ни одного слова из списка. Однако когда их попросили назвать первых пришедших им на ум животных, они чаще вспоминали именно тех, что были им зачитаны.

Т. Нельсон в 1971 г. просила испытуемых заучить наизусть 20 парных ассоциаций «число — существительное». Через две недели они правильно воспроизводили 75% существительных в ответ на предъявление чисел-стимулов. Нельсон сконцентрировалась на тех 25%, что, казалось, были забыты. Испытуемым снова предъявляли 20 пар слов. Из них половина состояла из старых чисел и новых существительных, а половина повторяла пары, заученные в предыдущей серии. После однократного предъявления ряда испытуемые могли воспроизвести 43% измененных пар и 78% неизмененных. Остроумный эксперимент в 1989 г. был проведен Л. Якоби. Сначала испытуемые прослушивали серию предложений. Затем им предлагали принять участие в опыте по оценке громкости различных шумов. Шумы подавались в наушники одновременно с предложениями, среди которых были как новые, так и уже звучавшие ранее. Шумы, звучавшие на фоне уже предъявлявшихся предложений, казались испытуемым тише, чем те, что звучали на фоне новых. Другими словами, испытуемые лучше слышали старые предложения, так как имплицитно помнили их, хотя и не отдавали себе в этом отчета. Все описанные выше явления получили название «эффектов предшествования». Именно на основании эффектов предшествования делают вывод о наличии информации в имплицитной памяти. Надо заметить, что зависимость между энергоемкостью задачи, в которую включен мнемический материал, и эффективностью запоминания, выявленная в рамках теории уровней переработки информации, не действует для имплицитной памяти!

Близким к понятию эффекта предшествования является эффект неосознаваемой установки, описанный в школе грузинского психолога Д. Н. Узнадзе. Неосознаваемой установкой называется готовность субъекта к совершению определенного действия или к реагированию в определенном направлении, являющаяся результатов прошлого опыта. Различаются перцептивные (относящиеся к сфepe восприятия), моторные (относящиеся к двигательной сфере), интеллектуальные (относящиеся к сфере мышления) установки. Например, в классическом эксперименте школы Узнадзе испытуемым давали в каждую руку по шару. Причем один из них (например, в правой руке) постоянно был тяжелее, чем второй. Пробы повторялись около десяти раз. Потом неожиданно испытуемому давали два равных по весу шара. В этом случае ему казалось, что тот шар, который в предшествующих пробах всегда был тяжелее (в правой руке), легче второго, хотя объективно они, конечно же, были одинаковы. Испытуемый имплицитно помнил о том, что шар в правой руке тяжелый и поэтому реальный вес шара вступал в психологический конфликт с весом ожидаемым. Тот факт, что действие установки носит неосознаваемый характер был доказан в несколько модифицированном эксперименте, когда установочная серия проводилась под гипнозом, а контрольная (шары равного веса) — в бодрствующем состоянии.

Похожие записи:

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *